Получить статус Бога - Анатолий Шинкин

– Ничего случайного, – Сашка присел в кресло второго пилота, огляделся, настраиваясь на долгий рассказ и сказал. – Сейчас поослабло, а вначале переносилось тяжело и томило сердце неясной тревогой.

Я закусил зубами рукав комбеза, сдерживая смех; Штольц сутулился, крутил за дужку очки и кусал губы; Гришка Отрепьев отгородился экраном; Колька-стажер, подавшись вперед, нетерпеливо ожидал продолжения красиво литературно окрашенному вступлению.

– Мы вышли из очередного боя с победой, истраченной защитой, истерзанным корпусом и почти без топлива, а на экране обзора передней полусферы незнакомые звезды вспыхивали и гасли, сгущая и без того вязкую пугающую черноту незнакомого космоса, – борт механик знобко передернул плечами. – И тогда командир принял решение садиться на ближайшую пригодную планету.

Сашка взглянул на меня, ожидая подтверждения, и я, напрягая скулы, чтобы не захохотать во весь голос, коротко пояснил.

– До Земли больше двух недель, а топлива на одну посадку. Пять-десять минут маневрирования на маршруте, и потом уже не сесть. Гришка прочитал в лоции, мол, планета Вуди-Руди необитаема.

Отрепьеву на планете досталась роль дежурного по кораблю и «ответственного за все», и сейчас в его взгляде из-за монитора читалась легкая зависть.

– Поврежденные дюзы и разгерметизация компрессорного отсека не помешали командиру произвести штатную посадку, – продолжил рассказ Сашка, – в этом сказочном, не побоюсь этих слов, райском уголке, на чистом зеленом лужке между темным хвойным бором и серебристой рекой в изумрудных берегах.

– Так не бывает. Сказки, – неожиданно и неуместно возразил Колька, оборачиваясь за поддержкой к дяде.

– Все именно так и был, – сбился на акцент Штольц, завороженный Сашкиным рассказом, и погрозил племяннику пальцем. – Верю каждому слову.

– А я не верил, пока не увидел и не опьянел от волшебной красоты, – простодушно пояснил борт-механик и, осветившись блаженной улыбкой, продолжил. – Напряженно работая в течение дня – двадцать часов, пока два солнца одно за другим проходили по бирюзовому небосводу, – заменили и восстановили защиту; наладили производство топлива из воды и атмосферного водорода, перезарядили ракетные шахты и пусковые установки, залатали дыры в корпусе, поставили палатку на берегу для предстоящей ночевки, но, несмотря на занятость, что-то влекло пойти по траве, зачерпнуть ладонями воду из речки, подставить лицо солнцу и нежно ласкающему кожу ветерку.

– Пожалуй, вам следует облетать Вуди-Руди за три галактики, – прокомментировал Штольц, – потеряете отличного механика, который, тьфу-тьфу, рискует превратиться в очередного поэта.

– Типун тебе на язык, – вмешался Гришка Отрепьев и повернул в нашу сторону экран. – Девушки приглашают отца на крестины дюжины младенцев обоего пола. Дал Саша душе развернуться.

Картинка на экране полностью соответствовала рассказу борт-механика: серебристая река, изумрудный лужок и гостеприимная тропинка в сторону леса. У Кольки-стажера челюсть отвисла в изумлении, паренек шумно втянул воздух и уставил восхищенный взгляд на Сашку.

– Как честный человек, обязан жениться, – строго выговорил Штольц.

– Обеспечить многочисленное семейство материально и вырастить достойных членов общества, – веселился Гришка Отрепьев.

Гришка из семьи потомственных интеллектуалов. Получил от предков быстрые, гибкие, аналитические мозги и проявляющийся временами атавизм, в виде непрошибаемой бескомпромиссной, доходящей до истерики, интеллигентской упертости, за которую его родители и были причислены властью к бременящему Землю балласту и высланы за пределы солнечной системы, когда мальчишке было тринадцать лет от роду. В экипаже у Гришки роль циничного хохмача-острослова – защитная маска, прикрывающая ранимую чуткую душу. В беде не оставит и слабого защитит. Благородный герой.

– Не сходится, – Сашка Буратино безотрывно смотрел на картинку и наливался краской смущения и крайнего волнения. – Я здесь ни при чем.

– Все мужики потом начинают отказываться и подыскивать алиби, – куражился Гришка, – но мы готовы поверить в твою невиновность и невинность, если ты так же связанно, как начал, объяснишь свое отсутствие на корабле в течение двенадцати часов.

– Я пошел по этой тропинке, – Сашка, гася волнение, отхлебнул кофе. – Легкие тени в прозрачном сосновом лесу и мелодичные крики и посвист удивительно ярких птиц в верхушках деревьев…

– Крики птиц, как свежий ветер в лицо, будят и настраивают на движение, но, давай без лирики, – снова вмешался Гришка, – а то до утра не закончишь. Конкретно: где, когда, с кем, сколько раз.

– Сами виноваты, – обиделся Сашка. – Конкретно, окружили, привели, искупали в фонтане, усадили за стол с разными вкусностями и ушли. Ближе всех стояло блюдо с уткой в золотистой блестящей от жира корочке, перышко кудрявой петрушки заманчиво свисало из клюва, и я, тщетно уговаривая себя не спешить и не жадничать, ведь на столе стояло много всякой еды, торопливо отломил толстую ногу и впился в нее зубами. Как вкусно! – Сашка невольно сглотнул слюну, и мы повторили его движение. – Тут входит стройняшка в набедренной повязке, начинает приплясывать и сладострастно извиваться, а я не против, только, показываю ей утиную ногу, доем, и весь твой.

– Амазонки в мыслях и поступках быстры, резко меняют настроение от любви до ненависти, – вмешался Колька-стажер где-то вычитанной цитатой.

– Молчи, – одернул племянника Штольц.

– Стройняшка уперлась кулаками в стол, толкнула пламенную речугу о вреде неумеренного увлечения жирной пищей, типа, от всей утки я должен был отъесть только петрушку, сверкнула глазами и хлопнула дверью, аж стены затряслись.

– И ничего не было? – изумился Колька.

– Не успел, – просто ответил Сашка. – следом пришла высокобедрая, высокобровая молодуха с высокой грудью.

– И сама высокая, – «прикололся» Гришка.

– … и рассказала, пока я, облизываясь и причмокивая, смаковал ломтики красной рыбы, о здоровом образе жизни среди девственных лесов и чистых рек планеты Вуди-Руди. Третья вещала о политике и праве планет на самоопределение, – не плохо с выдержанным сыром и красным вином.

– Слюнки потекли, – шумно выдохнув, перебил Гришка. – Полный стол изысканной жратвы, разговоры о политике, других удовольствий мужику уже не надо. Они всерьез ждали секса?

– Интересно поставлен вопрос, – вклинился Штольц. – Только на него и сами девушки наверняка ответа не знают, а если прямо спросить, помашут ресницами и покрутят пальцем у виска. Может быть, они мечтали о нескучном вечере с красивым молодым человеком. Продолжай, Саша, нам очень интересно.

– Следующая полногрудая, – «красивый молодой человек» Сашка переждал смешки и вновь осветился блаженной улыбкой, – встала в позу, подняла руку вверх и, как на митинге, почти убедила вступить в партию свободных женщин; спасибо «Оливье» – вернул в реал. Еще я прослушал, в компании с копченым угрем, курс самосовершенствования методом медитации; средних размеров кусочек сочнейшего шашлыка скрасил заунывные вирши тощей поэтессы; а пирог с малиной помог не впасть в депрессию, когда томная большеглазая девица призвала к страданиям во имя любви и предложила вместе броситься со скалы в реку. Сейчас! Все брошу и побегу от стола, с уточкой в золотистой корочке, бросаться в реку с белой мышью на пару.

– Как? Как ты ее назвал? – переспросил Штольц.

– Мышь белая – это вроде «белой вороны» – то каркает не в лад, то пищит не в такт, – пояснил механик, помолчал немного и вновь мечтательно загрустил. – И тут вошла она… – Сашка засопел и засмущался.

– Не томи, – Штольц едва не подпрыгивал от возбуждения. – Я уже представляю картину семейного благополучия: тихий уютный домик на берегу, детишек сопливых, Машенька с ухватом у печи.

– Или Гретхен в белом передничке… Мечты бывают слишком причудливы, – внес я свою лепту. – Иногда лучше не воплощать.

– Она смотрела спокойно, достойно и немного насмешливо, о фигуре молчу, наверное, совершенной и гармоничной, – Сашка вздохнул. – Я уже говорил, что обед длился почти всю ночь?… – Сашка вздохнул еще раз. – И мне нестерпимо захотелось в туалет.

Экипаж изумленно молчал, потом коротко хохотнул Гришка, а следом захохотали остальные.

– Не удалось создать условия, чтобы почувствовало себя счастье уютно в твоих руках, – грустно прокомментировал Штольц, вспомнив, видимо, что-то из своей биографии. – А два раза на одну наживку оно не клюет.

– Счастье свалилось на голову, но я успел отбежать, – грустно подтвердил механик. – Мимолетное счастье, как игривый шлепок теплой ладони.

– Вот так и получают мужики вместо тупого безбашенного секса красивую светлую грусть, – ехидно подковырнул Отрепьев.